👨🏼⚕️ Надевая белый халат, ты надеваешь не просто униформу
Помни о врачебном долге, о престиже и отвественности.
«К умирающему Иммануилу Канту приходит врач. Кант принимает его, пошатываясь, но стоя. И говорит что-то совершенно невнятное, в то время как врач пытается по крайней мере усадить или даже уложить больного, чтобы произвести осмотр. Врач не понимает ни слов, ни намерений Канта, а тот повторяет и повторяет что-то. В дело вмешивается Васианский (биограф философа). Он объясняет доктору, что Кант не может сесть, пока не сядет гость. Это действительно странно, но кто из нас и сегодня может воспринять врача как гостя в доме? Врач не поверил объяснению Васианского, пока отчетливо не услышал: «Меня еще не покинуло чувство принадлежности к человечеству».
Эти строки я прочел в предисловии к книге И.Канта «Критика чистого разума» и позавидовал врачам его времени.
В 1956 г. я после окончания института приехал на работу в сельскую больницу. В селе по «беспроволочному телеграфу» новости быстро распространяются, и уже скоро все знали: приехал новый доктор из Москвы. И вот тогда я впервые понял, что такое популярность!
Я еще не принял ни одного больного, но на улице пожилые мужчины снимали передо мной шапки и уступали дорогу, женщины низко кланялись мне, 23-летнему врачу, только месяц назад получившему диплом. И когда я пришел в клуб, чтобы посмотреть кинофильм, очередь расступилась, чтобы я мог взять билет на сеанс.
И как мне верили больные! Это сейчас я с улыбкой вспоминаю случаи, когда бабушки, приехавшие из соседних деревень, после измерения артериального давления говорили: «Спасибо, доктор, полегчало». Но тогда это давало мне, молодому врачу, веру в свои силы, восхищение выбранной профессией. И я всеми силами старался оправдать доброе отношение людей. Оно заставляло постоянно учиться, совершенствоваться, быть в курсе того, что происходит в клиниках, в столичных больницах. На селе было трудно с книгами, но наша маленькая больница выписывала много медицинских журналов, которые, мы, врачи, с жадностью читали.
Сейчас, вспоминая те годы, я понимаю, что врач был самым уважаемым человеком на селе. Однажды секретарь нашего райкома комсомола, с которым я дружил, сказал мне: «Ты выбрал божественную профессию!»
Конечно, в деревне были бабки-знахарки, лечившие травами и различными настойками. Но и они приходили на прием и никогда не лечили онкологических больных, а также тяжелобольных, которые находились под наблюдением врачей. Но самое главное: врачу верили, и к знахарям шли, когда врачи оказывались бессильными. Шарлатанство распространено не было, и, надо сказать, оно пресекалось не только врачами, но и руководством сельского района, где находилась наша больница.
Однако так обстояло дело не только на селе. Я выбрал профессию во многом благодаря своей маме, которая была участковым врачом. Приходя к ней в поликлинику, я видел, с каким уважением относятся к врачам пациенты, как они встают, когда мимо проходит кто-то в белом халате. Когда я шел с мамой, многие люди низко кланялись ей, и я, с любовью глядя на маму, думал: «Как хорошо быть врачом!» Мне казалось, что часть этого уважения доставалась и мне — ведь моя мама была врачом, и в школе все об этом знали.
В трудное послевоенное время в огромных очередях в магазинах в Перово, где мы жили, маме всегда уступали место. И даже мне как сыну врача удавалось покупать книги, которые трудно было достать, и в кинотеатр, где шли трофейные фильмы, меня тоже всегда пропускали.
И вот прошло много лет, наступил новый век. Недавно я пошел в поликлинику на прием к терапевту. Сел в кресло перед кабинетом врача и, когда врач (пожилая женщина) проходила в свой кабинет, встал и поздоровался. Соседи с удивлением посмотрели на меня, но не поднялись. Врач кивнула мне и подошла к молодому человеку, сидящему неподалеку. Он сидел, развалившись в кресле, и что-то жевал. Врач о чем-то его спросила, и он ответил, так и не поднявшись и не переставая жевать. Я решил, что у него что-то с ногами и ему трудно подняться, но когда его вызвали, он быстро вскочил и поспешил в кабинет.
Перед другим кабинетом я наблюдал такую же сцену: врач, стоя, разговаривала с больным, который не поднялся со стула. Я все ждал, что он встанет перед женщиной в белом халате, но не дождался.
А вот фрагмент разговора пациентов:
— Врачишко-то молодой, а строит из себя профессора. Я ему говорю: «Выпиши мне это лекарство, а он мне в ответ: вам нужен не этот препарат». Много он знает, что мне надо! Еще молоко на губах не обсохло, а уже советы дает!
И все это на повышенных тонах, чтобы все вокруг слышали.
Уже выходя из поликлиники, я слышал, как посетитель грязно ругался в регистратуре, а на крыльце стояли двое сильно выпивших крупных, боксерского вида мужчин и обсуждали, сколько заплатить за больничный лист. Один утверждал, что врач не даст освобождения от работы, а другой говорил, что все зависит от того, сколько заплатишь.